Судьбы Горналя. Горналь в судьбах. (Оксана Шелдченко. "Православие и Мир". 2004)
Дорога к храму
Мне о Горнальском монастыре рассказали за месяц до поездки. Причем, воспоминания рассказчиков были связаны преимущественно с дорогой к храму – по вполне объяснимым причинам. Добраться до Горнальского Белогорского Николаевского мужского монастыря непросто, особенно человеку неосведомленному. От Курска нужно автобусом доехать до Суджи. Оттуда попутным транспортом до села Гуево (автобусы ходят сюда не чаще двух раз в неделю). А уж от Гуево – километров 20 – пешком, если, конечно, вам не повезет, и в Горналь не будет направляться какая-нибудь машина.
Автотрасса здесь по большей части пустынная. Мы ехали в монастырь в 12.30 дня и возвращались в 15.30. вечера, и только раз в поле нашего зрения попало передвижное средство: велосипед, управляемый стариком в линялой тужурке и кожаной кепке.
Монастыри на Руси чаще всего строили в отдаленных местах – там, где можно укрыться от соблазнов и суеты окружающего мира. Обители в городах – скорее исключение из правил, иные считают, что там нет настоящей монашеской жизни, тихой и уединенной, слишком много искушений. Другие склоняются к мысли, что в отдаленных скитах хватает искушений другого рода, на первый взгляд незаметных.
Цветник разоренный
Он основан в 1688-ом году, тремя монахами – Никодимом, Феодосием и Лаврентием. Старцы переселились сюда из разоренного татарами монастыря в Дивногорье, Воронежской губернии. Взяли с собой одну икону, Николая Чудотворца. В честь святителя и решили строить первый храм. Царским указом в дар новой обители были пожалованы земельные угодья, мельница и «в церковь Николая чудотворца книги, ризы, сосуды и всякая церковная утварь».
Жили не подаянием – собственным трудом. Облюбованные места оказались богаты известью. Монахи сами добывали ее, а на выручку от продажи строили новый храм – Преображения Господня. Был он деревянный, но удивительно величественный, потому и называли его не иначе как соборным.
Впрочем, уже через пару десятилетий в Преображенском храме стало опасно служить. Колокольня упала. Нужно было возводить новый храм, надежный, не из ветхого дерева, а белокаменный. Попутно монахи вели дела хозяйские: построили свои известковый и кирпичный заводики, еще одну мельницу, разбили сады, обустроили пасеку. Пытались обрести экономическую независимость, и тем не менее, в 1785-ом году монастырь был закрыт. Захлестнула-таки волна реформ, поднятая еще Петром Великим. Осталась от обители лишь Преображенская церковка. Остальные строения разобрали на кирпич.
«Не надейтесь на князи человеческая», - увещевает псалмопевец. – «Господь сил, той есть Царь славы!». Видимо, угодили Богу монахи горнальские. Умолили Пресвятую Богородицу – и стали в одиноком храме сами собой перед ликами святых возгораться свечи. И повторялось это до тех пор, пока в 1792-ом году не обрели Пряжевскую икону Божией Матери, ставшую главным достоянием обители.
Святыня Горналя
Летопись монастыря гласит: суджанский купец, косьма Купреев, после молитв перед этим чудотворным образом исцелился. И в благодарность Богу и Богородице решил возродить монастырь за свои средства. Он и стал вкупе с сыновьями первыми насельниками обители.
Отдали монастырю все имение, до последней копейки – 35 тысяч рублей – по тем временам огромная сумма! И жертва была принята Богом, оказалась угодной – монастырь стал стремительно восставать из руин. Он поднялся над равниной на высокий белый пьедестал, и купола Преображенского собора различимо сияли на солнце золотом за десятки километров.
А к чудотворному лику Пресвятой Богородицы Пряжевская потянулись тысячи страждущих, жаждущих исцеления, молящих о милости. Традиция крестных ходов с иконой зародилась в конце ХIХ века в честь чудесного избавления от гибели императора Александра II, на жизнь которого несколько раз покушались народовольцы. И толпы людей собирались под сенью иконы Богородицы Пряжевской, и верили, что Царица Небесная обязательно услышит молитвы верующих.
Когда начались гонения, монахи до последнего не уходили из обители. Прятались в меловых пещерах сами, и укрывали икону от поругания. Кого-то изгнали, кого-то отправили в ссылку, а святыня осталась на курской земле.
Горналь возрождающийся
Его упразднили в 1929-ом году. Не упразднили - разграбили. Начали еще в 1918-ом. Жители села, сами, потомки тех, кто веками приносил в обитель, в жертву Богу, самое дорогое. Эти ценности решили «экспроприировать», - модное тогдашнее словечко, те, кто не выговаривал, говорили проще «изъять». На слух как-то приятнее, чем «ограбить». Занимались самовнушением. Самообманом. 11 декабря 1918-го с ружьями и револьверами ворвались в монастырь, стреляли в упор по безоружным монахам, ставшим на защиту обители. Убийство иеромонаха Серафима остановило, отрезвило, шокировало. Но уже через неделю вернулись снова, в еще большем количестве. Почти всех монахов и насельников выгнали, остались жить сами. Что хотели – получили свыше. Уже через четыре года монастырь стал колонией для малолетних преступников. Позже его превратили в школу-интернат особого режима для детей-сирот.
Горнальская школа-интернат продолжает действовать на территории монастыря до сих пор. Часть былой обители передали в распоряжение Курской Епархии летом 2001-го. Самые ветхие сооружения. Облупленный дом поделен на две части. На одну из половин лучше не заходить. Еще в бытность здесь интерната, в помещении провалился пол: со второго этажа до самого подвала. Никого не задело, что самое удивительное, катастрофа произошла, пока дети в столовой находились. Пустующее здание от греха подальше передали Церкви. У братии восстанавливать эту часть сооружения пока нет ни сил, ни возможности. Пользуются другой: оборудовали под монастырскую трапезную.
Люди Горналя
Татьяна Ильинична
- Котлеты по-монастырски так готовятся: сварить «мундиры», пропарить рис, перемешать хорошенько и добавить туда рыбных консервов. Да, и обязательно, обязательно немного манки. Без манки не получится. А так котлетки очень вкусные!
Татьяна Ильинична режет лук и рассказывает. На ее попечении монастырская трапезная. По незнанию может показаться, что работа легкая: жарить-парить-варить и все такое…Тем более, когда для чистки картофеля помощник выделен. Татьяна Ильинична на кухню приходит в пол-шестого. До восхода солнца нужно покормить пастухов – они отправятся присматривать за стадом, где пасутся и три монастырских коровы. Следом – партия трудников. У них впереди целый рабочий день. После литургии к завтраку братия пожалует. И снова – дружной компанией – трудники. «Летом тяжело было, когда у нас иконописцы работали, - рассказывает Татьяна Ильинична. – Видели, как храм расписали? За такое плохо покормить – грех. Вот и приходилось день-деньской проводить на кухне. Всех-то 40 человек, идут один за другим. Приходила в пять, и уходила в пол-одиннадцатого.»
Татьяна Ильинична в Горналь приехала из Украины. Сын позвал, сам он в монастыре – послушник. Она сомневаться не стала, продала квартиру, переехала жить в Россию. Пока обитает в монастыре, а в случае чего собирается купить маленький домик по соседству. Пока без ее помощи на кухне монастырь не обойдется. Откуда силы берутся так трудиться – Татьяна Ильинична не сомневается. Господь дает. Ей остается только выдумывать разносолы. «Вчера хлеба не было, так я вот таких лепешек нажарила. Винегрет часто делаю. Вареники иногда. Но это уже пореже. Возни с ними много, сами понимаете. Пока тесто раскатаешь, пока налепишь… Но по праздникам что-нибудь такое придумываю.» Сегодня ей нужно накормить почти 20 ртов: 20 раз попросят и 20 поблагодарят: «Спаси, Господи!»
Бабушка заблудшая
-Это кто тут к нам приехал?! Ходят, фотографировают, красивые такие! Смотрю-смотрю: не, не наши!
Старушка в драповом пальто и пуховом платке светло улыбается. Завидев обращенный на нее объектив фотоаппарата, отворачивается и грозит пальцем. Позднее признается, что боится каких-то излучений. Представляется Лидией. Сама себя называет бабушкой заблудшей. Говорит, всю жизнь себе пристанища ищет. На старости лет оставила мужа на попечение детей, а сама отправилась в монастырь. Семья отпустила – грехи замаливать. Иногда родные в гости приезжают, она к ним – реже. «Ну, что… Муж умрет, так поеду, а так что ездить-то», - недоумевает бабушка.
В Горнале живет второй год. Поначалу работала в трапезной, сейчас ей дают работу полегче: пол в храме подмести, подсвечник протереть. Сама она больше всего любит ухаживать за цветами. Рассаживает их, пропалывает, поливает…
В монастырь жить Лидия не просто так пошла. Еще с детства стремилась к Богу. «Бывало, сидим вечером с братом, манную кашу едим, а в окошко луна заглядывает. Так мне все казалось, глаза у нее есть, рот, я ж тогда не знала, почему это все. Думала, Бог на нас смотрит. Ну, потом, когда подросла, объяснили мне… Что Он-то выше…»
Послушники
Роман и Алексей живут в одной келье. Похожи, почти как братья: оба светловолосые и светлоглазые. Оба говорят, что попали сюда Промыслом Божьим, иначе в монастырь не приходят. И ищут одного – спасения души. Только дальше собираются идти разными путями. Роман говорит, что уверен в своем желании принять постриг. Первый раз задумался об этом три года назад, после смерти родного брата. Понял, что жизнь – слишком короткая и может оказаться слишком пустой и никчемной. В поисках Высшего Смысла оказался в Церкви. Какое-то время помогал священнику, тот и благословил пожить в монастыре. Чтобы окончательно разобраться в мыслях и желаниях. Рассказывает:
- Трудно было? Еще бы! Когда я приехал в Горналь, меня поставили петь на клиросе. А я же до этого ни с чем таким близко не соприкасался. Уж я такие трели выводил! На «Херувимской» просто завывал! К настоятелю несколько раз подходил, чтобы освободили. И людям в храме каково: вой такой слушать! А настоятель все твердит: делай за послушание. А если слуха нет? У настоятеля один ответ: слуха нет только у глухого!
Теперь Роман рад, что преодолел искушение и более-менее научился церковному пению.
- Раньше в церковь батюшке помогать ходил только по воскресеньям.
Мне этого мало казалось, ну что это такое, раз в неделю! А здесь, в монастыре, службы каждый день, долгие – такая радость!
Алексей сокелейника слушает внимательно, но потом говорит, что сам монахом быть не хочет.
- Это я в монастырь попал молитвами родственников. Они у меня все
верующие. Даже одна монашка в роду есть.
- Монашествующая… - поправляет Роман.
- Но мне, если честно, другой путь ближе. Я за этот год богослужебный устав выучу, подготовлюсь, а на следующий буду в семинарию поступать…
Их всего – людей Горналя – едва десятка два сегодня наберется. Семь человек братии, послушники, да работники. Раз в месяц, а то и реже, паломники какие-нибудь в обитель приедут. Поклонятся иконе – Пряжевской – она все-таки вернулась на место обретения. На Лике едва заметные следы от огня – во время войны в Свято-Троицком храме, где она находилась, пожар случился. Икона обожжена, как души людей, побывавших в адском пламени братоубийств, неверия, войн, пленения, духовного заточения.
И как знак возрождения, знак непреходящей истины – людям в Горнале обязательно покажут молодые высокие сосны на вершине горы: тринадцать – по числу Христа и Его апостолов. «А они сами в таком количестве выросли? Или посадил кто-то?» – обязательно спросит кто-нибудь из паломников. Монахи улыбаются. Разве это имеет какое-то значение здесь, в Горнале… В месте, где так ощутимо дыхание вечности…
Назад к списку
